— Почему в постсоветских странах так плохо со стандартами журналистики?  

— Я больше знаю и расскажу об Украине, хотя и подозреваю, что какие-то вещи происходили похоже в других постсоветских странах. Новая журналистика в постсоветских странах волей-неволей выросла из советской журналистики. Я вот учился на факультете журналистики Киевского госуниверситета имени Шевченко ещё в советские времена. Так вот, там нас почти не учили журналистике. Больше учили советской пропаганде.

Разумеется, в пропагандистской работе стандарты журналистики были не только не нужны, а и вредны.

Так что впервые само даже словосочетание «стандарты журналистики» я услышал только в первой половине 90-х, перед тем несколько лет проработав на государственном телевидении (потому что другого в те времена не было).

В 90-е годы, казалось бы, времена изменились, должно было бы измениться и журналистское образование. Да, из программ журналистских факультетов пропали истмат и диамат, марксистско-ленинская теория прессы и прочая советская идеологическая ересь. Но взамен не появилось того, чему учат на журналистских факультетах западных стран. Образование у нас – очень законсервированная, крайне консервативная и коррумпированная отрасль. Любое новое воспринимается в штыки. Журналистские вузы продолжали и сегодня продолжают штамповать людей, которых потом всё равно всему нужно учить уже в редакциях. В том числе и стандартам профессии.

Посему новая журналистика вынуждена была преимущественно заниматься самообразованием и интуитивно искала правильные решения, раз за разом изобретая велосипед, о котором на Западе давным-давно известно любому школяру. Да, нам очень помогали западные тренинги, но, разумеется, они не могли охватить большое количество журналистов. При этом в самих редакциях всё строилось на неписанных правилах, которые кто-то где-то слышал, кто-то что-то читал. Кажется, я был первым в Украине, когда, будучи шеф-редактором «Нового канала», в 2001 году попробовал эти правила зафиксировать в виде редакционного кодекса. Притом, что сам имел представление о стандартах весьма общее, а в деталях – и вовсе приблизительное.

Тем не менее, начало 2000-х в Украине показывало значительный прогресс новой журналистики. Этот прогресс был быстро убит кучмовской цензурой. Разумеется, говорить о стандартах в условиях жесткой цензуры было бессмысленно. После победы Оранжевой революции снова журналистика по стандартам казалась востребованной, но вместо цензуры от Администрации президента редакции получили свою внутреннюю цензуру от собственников-олигархов, потому что даже в годы «разгула демократии» при Ющенко в Украине шла крайне жёсткая политическая борьба с активным использованием масс-медиа. В конечном итоге большинство электронных медиа «вымыли» журналистские кадры, которые хотели работать по стандартам, их места в ньюзрумах заняли конформисты, готовые выполнять любую повестку, которой от них требовал собственник.

Когда к власти пришёл Янукович, никаких журналистских революций уже не возникало. Ньюзрумы были уже приучены к тому, что стандарты – это необязательно. И эта ситуация законсервировалась.

— У журналистов/редакторов часто замечаю самооправдание. Как считаете, нарушение стандартов может допускаться, если, например, социально-политическая обстановка в стране сложная?  

— «Самооправдание» – очень хорошее определение. Означает это слово, если я не ошибаюсь, «поиск причин почему я не буду что-то нужное делать» (значение, конечно, не для толкового словаря, а утилитарное).

Мне кажется, что это плохой подход – «всё время делали, а потом махнули рукой». Вот «мы, например, писали запросы на получение информации в инстанции, нас всё время пробрасывали» (или всё-таки не «всё время», а «во многих случаях»?) – отличное «самооправдание»! А что если представить себе простую ситуацию: сто раз нас «пробрасывали», а на сто первый какой-то чиновник божьим попущением взял, да и ответил! И тут получается, если бы мы как раз на этот сто первый раз «махнули рукой», то и не получили бы ответа.

Простое правило журналистики: не спросил – не ответили. Это аргумент с апелляцией к теории вероятностей.

А вот профессиональный ответ. Независимо от того, сколько раз нас «пробрасывают», нужно обязательно делать запрос. Просто нужно воспринимать это как «обязательную процедуру». Как зубы с утра почистить.

Мы ж ведь не задумываясь это делаем каждое утро. Но зато стандарт баланса мнений будет соблюдён в обоих случаях: и когда нас «пробросят», а мы сообщим об этом своей аудитории, и когда нас – о чудо! – вдруг не «пробросят». Но для этого «чуда» и существует эта «процедура». И это (так нас, журналистов, утомляющий) стандарт баланса мнений.

Ну и ещё одно. Я достаточно много «в полевых условиях» изучал поведение аудитории по конкретным новостным продуктам и по вполне корректным пиплометрическим замерам. Вот точно не потеряете вы аудиторию, только потому что каждый раз будете аккуратно ей сообщать об отказе государственных чиновников от комментария. Только сообщать об отказах нужно таки корректно и сдержанно, а не размахивать этими отказами, как флагом. Люди и без вас сделают свои выводы из этих массовых отказов. Кстати, это многажды проверено у нас в Украине во времена жёсткой цензуры и массового игнорирования госчиновниками запросов журналистов «оппозиционных» изданий. Рейтинги этих изданий не падали, а, наоборот, росли. Так что весьма слабое «самооправдание».

— Некоторые медиа своей миссией видят трансляцию альтернативной существующему режиму позиции.

— Масс-медиа, которые позиционируют и «самоощущают» себя «оппозиционными к режиму», вступают в совершенно неравный бой на поле этого «режима». Причём по правилам, навязанным этим «режимом». Причём с полными трибунами «болельщиков», купленных, «окормлённых» или запуганных «режимом». Очень плохая диспозиция для битвы. На самом деле, в таких условиях вы садитесь играть краплёными картами с профессиональным шулером, на которого работает всё казино. И вы таки надеетесь у него выиграть?! Боюсь, что шансов на выигрыш у вас нет, мягко говоря.

Пропаганда может быть поборота контрпропагандой только с применением «заплечных дел мастеров». Для примера: советская контрпропаганда всяким там «западным голосам» сама по себе стоила немногого. Гораздо более «контрпропагандистский эффект» оказывала активная работа КГБ с любыми «несогласными», которые публично озвучивали своё несогласие. А иногда КГБ добиралось и до тех, кто был «не согласен» только у себя на кухне, а не публично.

Поэтому не тешьте себя иллюзиями. С пропагандой можно бороться только честным описанием реальности. А это делает только журналистика, сделанная без дураков и по стандартам.

Теперь другой аргумент. Можно, конечно, считать свою аудиторию имбецилами. Вы её не знаете, но очень удобно считать, что таки знаете, и что вы лучше аудитории знаете, что ей нужно знать. Вы примеряете на себя роль какого-то «информационного мессии». Ведь поскольку «госы» безбожно аудитории врут, то вы – «робингуды» такие – возьмёте и скажете аудитории ту полуправду, которая разрушит ложь «госов». Очень позитивная такая миссия. Только имейте в виду, что дальше начинается следующее: «госы» соврали – вы соврали. «Госы» соврали ещё больше – вы соврали ещё больше. Вам кажется, что аудитория блаженствует, потому что ей нравится ваша ложь больше, чем ложь «госов». Не обольщайтесь. Не будет ваша аудитория «кушать» вашу ложь. Дайте ей просто правду! И вы удивитесь результату.

— Как вы относитесь к самоцензуре и как ее преодолеть?

— Я считаю, что наш внутренний цензор – самый опасный из всех. Если журналист говорит себе «это всё равно никто не пропустит», он сам закрывает двери перед важной для общества новостью. То есть он сам становится могильщиком этой новости, сам решает за аудиторию, что ей эту новость знать не следует. А для людей, для общества любая новость становится реальностью только тогда, когда о ней говорят медиа. Если медиа молчат о каком-то событии – считайте, что для общества этого события не существует.

Те цензоры, которые сидят «над» журналистом (а это могут быть и редактор, и менеджер, и собственник его масс-медиа, и власть), собственно, неутомимо трудятся над тем, чтобы «воспитать» в журналистах эту самоцензуру. Разными способами – от подкупа деньгами, соцпакетом, карьерой и «задушевных бесед» о том, что есть «хорошим», а что «плохим» до угрозы физической расправой.

Как преодолеть самоцензуру? Да очень просто! Нужно взять себе на вооружение такой девиз «пускай уж новость режут те, кто за это деньги получает».

Это когда-то во времена самой чёрной (в независимой уже Украине) цензуры при президенте Кучме сформулировал Андрий Шевченко – тогда блестящий журналист (ныне уже не журналист, а посол Украины в Канаде, к сожалению для украинской журналистики). «Пусть режут они» — те, кто и есть внешними цензорами над журналистом. Скажите это себе, а дальше просто предлагайте цензорам свой материал с самым невинным видом. Авось божьим попущением и пройдёт «крамола» в эфир/ в печать. А если смелость есть, то и не с невинным, а с аргументами того, что вы как журналист не имеете права утаивать эту новость от общества, да и цензор такого права не имеет. Тогда вы как журналист снимаете с себя ответственность перед своей аудиторией за умалчивание социально значимой информации – раз, и два – информация получает шанс не быть убитой цензурой.

Парадокс: как правило, наша самоцензура работает с «большим запасом».

А дальше, чтобы преодолеть плотину цензуры, нужно быть изобретательным. У меня лично за годы работы журналистом и редактором накопилось целых 35 способов борьбы с цензурой, частично выдуманных мной самим, частично подсказанных моими коллегами.

Но говоря обо всё этом, я был бы слишком большим идеалистом, если бы не сказал и то, что хороший журналист – это живой и работающий журналист, а не безработный или тем более мёртвый. Потому что всё-таки и беларусы, и украинцы, все мы живём в таком мире, где, к сожалению, возможны и случаются и увольнения журналистов за «крамолу», и преступления против журналистов. Тут уж нужно в каждом конкретном случае взвешивать как собственные риски, так и социальную важность информации. Иногда она бывает столь важна для общества, что за неё можно чем-то и пожертвовать. Чем можно жертвовать – исключительно личное решение каждого журналиста.

— Всегда ли журналист должен быть нейтрален? Или только новостник? И возможно ли такое в реальном мире? 

— Все журналисты – живые люди. И поэтому конечно же имеют собственное отношение ко всему на свете. И к теме, над которой работают, и к разным людям, которых касается эта тема. Да, часто журналист едет на событие, уже для себя внутренне решив, что какая-то сторона конфликта права, а какая-то – неправа. Ну так ему кажется, плюс кому-то он симпатизирует, а кто-то ему совершенно неприятен. И в этом – огромный риск для качества будущего материала, потому что тогда журналист может даже «без злого умысла», подсознательно искать только подтверждения собственной версии, собственному видению события. И упускает важные для реальной картины факты и мнения. А значит – дезинформирует свою аудиторию.

И тем не менее, профессионализм требует от нас выключать собственные эмоции, а профессиональные стандарты помогают это сделать.

Стандарт баланса мнений подразумевает, что как бы вам чисто по-человечески кто-то нравился или не нравился, ваша задача – разобраться в сути конфликта и чётко определить все его стороны. А дальше – дать слово каждой стороне конфликта, чтобы услышать самому и донести потом до аудитории аргументацию каждой стороны. Кстати, в жизни довольно часто так бывает, что журналист, выслушав «неприятную» для него, «виноватую», по его мнению, сторону конфликта, меняет своё изначальное мнение, потому что уж очень убедительными оказываются аргументы этой стороны. У нас в Украине во времена самых больших гражданских противостояний периодически возникает большая профессиональная дискуссия о допустимости и оправданности какой-то «оппозиционной» или вообще «баррикадной» журналистики.

И, конечно, во времена Оранжевой революции и Революции достоинства многим журналистам очень не хотелось слушать аргументы власти, и даже более того – как замечательно было быть не нейтральным журналистом, а участником Майдана! По-человечески это совершенно понятные чувства.

Беда лишь в том, что в этом случае журналисты превращались в пропагандистов, а их медиа – в «боевые листки». А это смерть журналистики как профессии.

Потому что вместо реальной картины каждого дня она начинает рисовать для людей вымышленную, неполную картину. И профессиональная миссия – информировать людей – подменяется функцией агитации за какие-то ценности. Пусть даже и очень достойные.

— Есть ли в Украине медиа/журналисты, которые нейтральны, когда речь идет об экспансии со стороны России? 

— Боюсь, здесь говорить о полной нейтральности никак невозможно. Дело в том, что война и оккупация – это самое страшное народное горе и самый большой изо всех возможных форс-мажоров. Который, в том числе, вносит свои коррективы даже в применение на практике стандартов профессии.

Думаю, я не ошибусь, если скажу, что чисто по-человечески почти все украинские журналисты, которые пишут и снимают на все темы, связанные с войной, ненавидят Россию. Когда ты воочию видишь, сколько горя и зла принесла российская военная агрессия и оккупация Россией украинских земель, да ещё и при этом цинично отрицаемая самой Россией («ихтамнет» и «авыдокажите»).

Когда по многочисленным кладбищам лежат твои родные и близкие, друзья и коллеги, убитые российскими агрессорами, и поминальных дней в жизни стало гораздо больше, чем праздников. Когда вынужден постоянно общаться с вдовами и вдовцами, детьми, потерявшими родителей, и с родителями, потерявшими детей. Когда десятки тысяч ещё вчера здоровых людей теперь калеки. Когда миллионы людей потеряли всю свою вчерашнюю жизнь, малую родину, дома и квартиры, всё нажитое, и вынуждены всё начинать с нуля на новом месте. И конца-краю этой войне не видно, она уже длится больше, чем та война, которую в СССР манипулятивно называли «Великой отечественной». И что ещё хуже – Россия продолжает бряцать оружием и совершенно неизвестно, чего от неё ждать и Украине, и Беларуси, и Прибалтике, и всей Европе завтра. Когда видишь это всё, живёшь в этом всём, пишешь и снимаешь об этом всём, – иначе как ненавидеть, относиться к России невозможно. И, конечно же эта ненависть не может не налагать свой отпечаток на статьи и сюжеты даже и самых профессиональных журналистов, которые всё-таки стараются работать даже в этих условиях по стандартам профессии.

И наоборот – велико у нас, к огромному сожалению, количество «журналистов» и «медиа», которые предательски для своей страны продвигают антиукраинские тезисы российской пропаганды.

С другой стороны, включаются свои форс-мажорные особенности в практику применения стандартов профессии. Продиктованные, в том числе, и требованиями законодательства. Так, например, во многих случаях стандарт баланса мнений в чистом виде становится невозможен, потому что нельзя предоставлять слово оккупантам и их пособникам для аргументации их насильственных действий, для пропаганды ими ненависти к Украине и украинцам, для продвижения сепаратистких идей.

Или же стандарт достоверности информации. Как достичь его полного выполнения, когда оккупированные врагом территории полностью недоступны для украинских журналистов? Приходится искать источники информации там, при этом нужно максимально заботиться об их анонимности, потому что их раскрытие оккупантами будет стоить им как минимум свободы, а как максимум – и жизни.

— Какой бывает манипуляция в медиа? 

— Боюсь, короткого ответа на этот вопрос нету. Я вот буквально месяц назад написал по этому поводу целую методичку для журналистов на два десятка страниц. Но, уверен, что мне там вряд ли удалось описать все возможные виды манипуляций. Большая тема.

— А вы сталкивались со случаями манипуляции со стороны пресс-служб, собеседников?

— Безусловно, сталкивался. И огромное количество раз. Журналистами многие пытаются манипулировать, ведь для них это способ донести до людей свою версию «правды». Манипулируют политики, манипулируют чиновники, да даже простые люди, о которых мы пишем или снимаем, зачастую тоже манипулируют.

Перефразируя доктора Хауса, можно сказать так: «все люди манипулируют журналистами».

Но, конечно же, политики и чиновники – с особым цинизмом и размахом. Равно как и всё их более мелкое воинство – пресс-службы, политтехнологи и аппаратчики. И чем более высокого чина пресс-служба, тем масштабнее манипуляции.

— Как журналисту на это реагировать?

— Журналисту стоит относиться к этому как ко вполне себе природному явлению. И исходя из этого, всё подвергать сомнению, а значит проверке. Чем более важен факт, тем тщательнее его нужно проверять.

И тут снова на помощь приходит стандарт баланса мнений. Всегда полезно «протестировать» сказанное политиком/чиновником на его оппоненте. Обязательно получится интересно, а шансы журналиста стать жертвой манипуляции значительно сократятся. И тогда жертвой манипуляции не станет и ваша аудитория.

— Последние несколько лет наблюдается кризис доверия к медиа во всем мире.   

— Мне сложно судить, почему падает доверие к журналистике во всём мире. У меня есть только предположение, что причина – в том же, почему падает доверие к медиа в моей стране. Это падение качества медийного продукта. В Украине к этому приводят разные факторы. Во-первых, цензура, которую в олигархических масс-медиа у нас стыдливо называют «редакционной политикой». Это и подыгрывание власти, и периодически разражающиеся «информационные войны» между разными политическими лагерями. Сейчас вот у нас приближаются президентские и парламентские выборы и количество предвыборного пиара и антипиара в медиа день ото дня растёт как на дрожжах.

Во-вторых, погоня за рейтингами, которая неизбежно приводит к нарушению стандартов, и – соответственно – публикуется больше непроверенной информации, дутых сенсаций и откровенного информационного мусора в яркой обложке. Появилась и новая «религия» коммерческого медиамира под названием инфотейнмент.

Как и любой гибрид крокодила с носорогом, это соединение информирования с развлечением неизбежно приводит к резкому падению качества как минимум информирования.

Ну и третий фактор – это опять же интернет в целом и соцсети в частности. Интернет – великое благо, но при этом он развращает редакции и журналистов. Ведь правда удобно вместо того, чтобы с кем-то договариваться, куда-то ехать, брать интервью, можно же легко, не вставая со стула, взять мнение большого ньюзмейкера на его страничке в Твиттере или Фейсбуке и просто поставить в выпуск. Но при этом, разумеется, нет никакой гарантии того, что это мнение на самом деле написал сам большой ньюзмейкер. А не его пресс-секретарь, который что-то мог перепутать, или хакер, взломавший аккаунт этого ньюзмейкера по заданию его политического оппонента или же спецслужбы «дружественной» державы.

Всё это, вместе взятое, переполняет масс-медиа огромным количеством информационного мусора, частично неинтересного, частично неправдивого, а частично – ещё и токсичного. И как бы многие собственники, менеджеры и журналисты украинских медиа ни считали, аудитория всё-таки не «тупая» и не всё ей удаётся «скармливать». Доверие людей к масс-медиа неизбежно падает.

На Западе же к падению качества журналистики, наверное, приводят похожие причины. Просто с учётом иной специфики они могут действовать по-другому или в иных пропорциях.

— Без чего журналистика не журналистика?

— Журналистика не журналистика без соблюдения профессиональных стандартов. Это или пропаганда (которая и строится на целенаправленном нарушении стандартов журналистики) или же бульварное чтиво.

И ещё журналистика не журналистика без интереса. Журналист, которому не интересна его работа, не интересен мир вокруг, не интересна тема, которой он занимается, не интересны люди, с которыми он общается, – неинтересный журналист.

— Медиафильтр помогает от инфошума?  

— «Медиафильтр от инфошума» – это стандарты журналистики. И в первую очередь – стандарт достоверности информации, фактчекинг. Только квалифицированная проверка каждого факта в реальных компетентных источниках позволяет отделить инфошум от реальности. Этот фильтр выработался в журналистике эволюционно за много веков её существования. А каких-то других способов человечество так и не придумало.

— И каким фильтром становится новостная «картина событий»? Когда «у этих ураган, там беспорядки, а у нас надои и новый трамвай»?    

— Отбор новостей в выпуск – это главная компетенция шеф-реда (или ответственного выпускающего). Там, где этот шеф-ред самостоятелен от власти/«госов»/цензуры/собственника и т.д., он вставит в информационную картину дня все основные события дня, независимо ни от чего. Если у него есть какие-то «слабинки», он начнёт «сепарировать» текущую информацию. Это даём, это не даём, «а тут мы рыбу заворачивали»…

Информационная картина дня не складывается ни, как у нас говорят, только из «перемоги» или только из «зрады». Пропагандистская картинка складывается или из того, или из другого. (Методичка И.Куляса «Как распознать прогапанду в СМИ» на украинском языке тут – Примечание ПК).  

«Совок» победоносным голосом программы «Время» говорил всегда о том, что «идёт битва за урожай, хлеборобы Кубанщины намолачивают по 36 центнеров пшеницы с гектара» (при том, что «хлеборобы Техащины» в то же время намолачивали и по 100 центнеров с гектара, но в программе «Время» об этом не говорилось). «Голос Америки» в это же время рассказывал о том, что в СССР только и происходило, что КГБ мочил диссидентов.

Настоящая же картина дня (как бы ни хотелось текущей власти или текущей оппозиции к ней) складывается из всего – и плохого, и хорошего, из выгодного власти и невыгодного власти и из выгодного оппозиции и невыгодного оппозиции. Настоящие новости расскажут обо всём этом.

Как только шеф-ред начинает «подыгрывать» какой-то из сторон – тут беда чёрная, на этом настоящие новости заканчиваются и начинается перетягивание каната между пропагандой и контрпропагандой. Игра в «Чапаева» с шашками. Бред сивой кобылы.

Поэтому любая «повестка» — властная ли, оппозиционная ли – остающаяся в масс-медиа, становится пропагандой.  

— Можно ли говорить о размывании стандартов журналистики?  У блогеров, например, нет повестки, зато есть инструменты для привлечения аудитории.

— Блогеры (если исключить тех блогеров, которые при этом являются профессиональными журналистами) имеют каждый свои внутренние мотивации для блогерства. Одни таким способом зарабатывают себе на жизнь количеством просмотров, кликов и перепостов. Другие так удовлетворяют какие-то свои внутренние амбиции или борются со своими внутренними комплексами. Третьи – просто так рефлексируют или развлекаются. Четвёртые – имеют погоны в спецслужбах. И так далее. Во всех случаях им совершенно не нужно заботиться ни о точности фактов, ни о балансах мнений, ни о каких-то других вещах. Ответственности за всё это на них никакой. Мало ли что напишет кто-то на большом заборе, именуемом интернетом? Поэтому они, конечно же, могут говорить и о размывании стандартов того, чем они не занимаются, и об их ненужности.

В определённом смысле, писанина в соцсетях находится чем-то где-то посредине между журналистикой/реальностью и художественной литературой/художественным кино. То есть – адская смесь правды и вымысла, замешанная на эмоциях.

Бесполезно тут говорить о «размывании» стандартов, когда речь идёт об их полном отсутствии.

И наоборот, у меня, например, в друзьях в Фейсбуке большое количество профессиональных журналистов, которые даже в своих фейсбучных постах пишут по стандартам. Кто просто по профессиональной привычке, а кто и вполне принципиально. Так что их постам я вполне доверяю как реальным информационным источникам, таким себе мини-медиа, где редакция состоит из одного журналиста.

Я не исключаю, что там же в блогах и соцсетях пишут и люди, которые, не будучи журналистами, интуитивно «придерживаются стандартов журналистики», о которых могут даже ничего и не знать. Но для того, чтобы начать верить такому блогеру, согласитесь, нужно получить огромное количество реальных подтверждений тем фактам, которые он подаёт. И всё равно при этом нельзя будет исключать, что в какой-то момент он тебе подсунет фейк в виде факта. Не со зла, конечно, а просто потому что сам «купится» на этот фейк и совершенно искренне поделится с ним со своими читателями.

А есть и примеры наоборот. Вот только за прошедшую неделю у нас в соцсетях активно распространялось две откровенно фейковых информации – сенсационные «высказывания» одного оппозиционного политика, взятые с поддельного аккаунта в Фейсбуке, и «информация» о том, что Набсовет Общественного телевидения собирается снять с эфира расследовательские программы. И что характерно: оба этих откровенных фейка перепощивали у себя на страницах многие профессиональные журналисты и некоторые парламентарии. Первые при этом могли невооружённым глазом увидеть, что аккаунт политика явно фейковый, а вторые – даже сами участвовали в разработке закона об Общественном телевидении и должны были бы точно знать, что у Набсовета просто юридически нет никаких полномочий что-либо снимать с эфира.

Но фейки, будучи перепощенными в аккаунтах серьёзных людей, вполне естественно набирали для простых читателей дополнительной «убедительности».

Ну и последнее: не нужно забывать и о великой армии интернет-бесов, которые наоборот под внешней правдоподобностью вполне целенаправленно будут кормить своих подписчиков токсичной фейковой информацией. По заказу ФСБ, например.

— Сейчас каждый медиа. Как считаете, функции журналистики изменятся? 

— Думаю, что журналистика, конечно же, будет как-то видоизменяться. Как? Трудно сказать, сейчас и лучшие умы бьются в поиске ответов на этот вопрос. Но я уверен, одно останется неизменным – это репортёрство, журналистика фактов. Можно, конечно, считать, что медиа перестанут быть нужны, а всё заменит более живое общение через соцсети. Но всё равно кто-то должен поставлять этому общению реальные и проверенные факты. Кто-то должен быть на событии, чтобы рассказать о нём людям.

Кто-то должен проверить правдивость каждого факта. Всем этим никакие соцсети не грешат. И никакие роботы этого сделать не смогут.

Сейчас достаточно популярной является мысль о том, что с приходом эры соцсетей журналистика умирает и умрёт. Мне кажется, это «молодо-зелено». Когда-то с появлением кинематографа говорили о смерти театра. С появлением телевизора говорили о смерти кино, радио, газет и книг. А всё это живо и поныне. Просто порой меняет свою форму, – как печатные издания, которые постепенно отказываются от дорогих бумажных версий и переходят жить в интернет. Так что журналистика точно будет жить, но конечно же в эпоху глобальных информационных технологий как-то будет видоизменяться, чтобы отвечать на вызовы каждого нового дня.

Вопросы задавала Алла Шарко, Пресс-клуб

При любом использовании материала ссылка на первоисточник обязательна. 

Вам будет интересно: 

35 способов преодоления цензуры. Советы Игоря Куляса

Как Пресс-клуб будет повышать Media IQ. Конспект презентации медиамониторинга

---