Фотожурналисты: «Носить на себе надпись “Пресса” – это быть мишенью»

34mag.net поговорил с беларусскими фотожурналистами о событиях после выборов, выгорании, моментах страха и о том, как жилеты с надписью «Пресса» из защитных превратились в мишени.

Ольга Шукайло, TUT.BY

«Я освещаю выборы и акции протеста начиная с 9 августа, но первый день не стал для меня самым страшным. В тот вечер я снимала происходящее на горочке возле гостиницы “Планета”, и иногда всё походило на то, что ты смотришь какой-то парад: одни автозаки подъехали – другие уехали, потом подскочил водомёт, ребята со щитами туда-сюда бегают.

Но, конечно, тогда я была на безопасном расстоянии и не лезла в эпицентр событий, потому что со мной была младшая коллега, ей 20. Я чувствовала ответственность не только за себя, но и за неё.

В первые дни, когда интернет не работал, можно было тратить больше времени на съёмку: проанализировать ситуацию, найти безопасную точку и не спешить скорее что-то сбрасывать. С другой стороны, было и сложнее: периодически звонил редактор, говорил, что нужно срочно бежать на базу (у нас было место с интернетом недалеко от центра) сдавать фотографии. А когда через пару дней интернет начал пробиваться, нам удавалось отправлять фотографии через один почтовый сервис, который чуть ли не единственный работал.

Самым шокирующим днём стал вторник, 11 августа. Тогда редактор сказал, что для меня есть бронежилет. Когда мы выходили из подъезда в касках, защитных очках и жилетах “Пресса”, женщина, стоявшая на балконе, увидела нас и перекрестила.

По пути на съёмку в Каменную Горку с нами случились “маски-шоу”: нашу машину остановили, окружили люди с оружием и в черной одежде и начали проверять документы.

Мы относительно легко отделались – нас отпустили. После этого мы снимали происходящее в Каменной Горке – там всё взрывалось. Но страшнее всего было, когда мы прятались в подъезде – просто как в кино.

Когда осторожно выглядываешь в окошко, чтобы не встретиться взглядом с омоновцем, который смотрит снизу в окна, – это очень страшно.

Потом что-то взрывается, идёт облако дыма – и ты быстро закрываешь окно и начинаешь прятаться в подъезде. Чтобы покинуть этот дом, мы вызвали машину, которая подъехала к самому подъезду, – и это была просто эвакуация. 

Наверное, самым знаковым фото, которое мне удалось сделать за эти дни, стал кадр с женщинами, которые стоят в сцепке вечером в понедельник, 10 августа. Это было на проспекте Победителей – я заметила пятерых женщин, подбежала к ним и начала снимать.

Сначала они пытались позировать: показывали виктори и кулачки. Но тот самый кадр был сделан последним, когда женщины перестали позировать и просто естественно стояли. Фото попало в подборку лучших кадров TUT.BY за день, но из-за того, что не было интернета, я о дальнейшей его судьбе не знала. И только в среду утром, когда мне пришла куча уведомлений, я поняла, что это фото стало очень популярным. Его постили буквально везде. Для меня это удивительная история.

Еще один важный кадр случился в момент, когда мы снимали ребят, которые выходили с Окрестина. Меня подозвала журналистка и попросила снять парня, с которым она только что пообщалась. Парень показал свои синяки, а я попросила кого-то, чтобы посветили фонариком, потому что было темно. Впоследствии некоторые люди начали выходить на протесты с фото избитых ОМОНом, в том числе и с этим снимком.

Это сложный момент: когда ты понимаешь, что твоя фотография – уже не просто фотография. Это фиксация каких-то зверств. Потому что хоть снимок и простой, но контекст, в котором он живет, – очень важный.

Мы работаем сейчас практически без выходных, чувствуется тотальная усталость. Сейчас времени заниматься спортом, собой или встречаться с друзьями нет. А если и встречаемся с друзьями на пару часов, то обсуждаем, например, у кого какие бронежилеты. Звучит дико, но это уже новая реальность.

Я слышу очень много добрых слов от людей на улицах. Тебя готовы накормить, пустить к себе домой, чтобы снять что-то из окна, везти куда-то. Хочется сказать всем людям огромное спасибо за это.

К слову, ситуация обычно меняется, как только приходишь на митинг в поддержку Александра Лукашенко. Там в спину льются потоки негатива: “вы проплаченные”, “вы нагнетаете”. Могут даже толкнуть. Главное – просто не вступать в диалог и игнорировать.

Многое из того, что сейчас транслируется из государственных СМИ, – совершенно оторвано от реальности. Чтобы понять это, достаточно просто выйти на улицу. Поэтому ситуация вокруг выборов сделала работу независимых журналистов более явной и нужной. Хотя мы занимались ей всегда».

Уладь Гридин, «Радыё Свабода» / Svaboda.org

«Еще до выборов я предполагал, что, скорее всего, будет жёстко, и готовился к этому морально. Но я и подумать не мог, что дойдёт до того, что происходило. В большинстве моментов страх у меня блокируется, но иногда было реально страшно. Периодически я не верил, что всё это происходит у нас, в Беларуси, поэтому просто снимал. Казалось, это какой-то сон.

Хорошо помню момент, когда в первую ночь, с 9 на 10 августа, начался обстрел.

Я стал отбегать, и у меня в ногах взорвалась светошумовая граната (скорее всего, это была именно она). Я осмотрел себя – обошлось, только оглушило на левое ухо. 

Дальше – снова светошумовая в метрах 20 от меня – и там падает парень. Его поднимают и уносят в безопасное место, всего окровавленного, помогают, как могут, ждут скорую. У этого парня было все лицо в крови и три рваные раны на груди. Скорые с опозданием, но всё же проезжали к потерпевшим.

 Недалеко от того парня уже оказывали помощь ещё одному мужчине и девушке, у которой вся голова была в крови. Позже я узнал, что девушка находится в ожоговом центре и до сих пор не слышит на одно ухо. А ведь сначала никто даже не представлял, что резиновые пули и светошумовые гранаты могут так сильно травмировать людей и оставлять настолько серьёзные увечья.

Вечером 10 августа мы снимали начинающийся протест возле “Короны”. Из дворов вышло около 200 вооружённых военных, которые выглядели как на спецоперации (позже я узнал, что это были отряды “Алмаз” и “Альфа”). Они обстреляли людей резиновыми пулями и бросили в них несколько светошумовых гранат.

После стреляли в журналистов – ранили журналистку “Нашей Нивы” Наташу Лубневскую в ногу. Ещё у одного из коллег срезало металлическую застежку, на которую крепится бэйдж, другому в ногу попал осколок.

Позже я был на “Пушкинской” – все было похоже на войну: много раненых, постоянные взрывы. Там я узнал на себе, что такое слезоточивая граната. Если бы не местные жители, не знаю, чем бы всё это закончилось.

Мы с коллегой какое-то время пересидели у хороших людей, пока во дворах проходила “зачистка”. В это время из окон были слышны непрекращающиеся взрывы и стрельба. Потом мы узнали, что люди всё равно не расходятся, события уже разворачиваются на станции метро “Спортивная” – и добрались туда.

Там нас обстреляли резиновыми пулями, хотя было хорошо видно, что мы журналисты. 

Дальше – снова разгон и задержания. Как меня тогда не задержали, я не знаю. Но проходить через кордоны силовиков в эти дни было так себе занятие. Мне никогда так стрёмно не было добираться домой.

Наверное, самыми знаковыми моими фотографиями за всё это время стали кадры, на одном из которых несут окровавленного парня на фоне взрывов на заднем плане, а на другом – окровавленная девушка. Со мной, кстати, связывались герои некоторых фото. Например, один из парней, которого паковали прямо из машины, и ещё одна девушка. Я планирую встретиться с этими людьми.

Не могу сказать, что в нашей работе сейчас есть что-то героическое. Но да, мы делаем важное дело – фиксируем исторические события. И очень приятно, когда к тебе подходят или пишут люди и благодарят за работу». 

Влад Борисевич, Onliner

«Редакция Onliner морально, скорее, была готова ко всему, что будет происходить после выборов. Мы больше готовились с точки зрения инфраструктуры: закупили некоторые средства защиты, заказали жилеты “Пресса” – были во всеоружии.

В первые дни без интернета работала логистическая сеть из неравнодушных людей, которые оперативно передавали информацию. Хотя у нас уже был опыт оперативных работ, в этот раз было особенно сложно. Чтобы доставить информацию из точки А в точку Б, мы и задействовали курьеров, и надиктовывали информацию по телефону, и к отдельным специалистам из-за блокировок интернета обращались.

В самый первый день, 9 августа, светошумовой гранатой контузило нашего фотографа Максима Тарналицкого. Стало понятно, что творится полная жесть.

А на второй день протестов, когда мы были на “Пушкинской”, впервые стало по-настоящему страшно. Сначала атмосфера на перекрёстке была потрясающей: машины перекрыли дорогу, много людей – все радовались, фотографировались. И тут на огромной скорости по пешеходным зонам начали врываться минивены, из которых ОМОН на полном ходу стрелял и кидал светошумовые гранаты.

Пошла стрельба – и мы реально чувствовали, как по траве и листьям что-то пролетает. Ты бежишь и ощущаешь себя в этот момент абсолютно голым. Хотя тогда мы даже не понимали, насколько голые – даже не думали, что резиновые пули так серьезно ранят. То, что они превращают поверхность тела размером с кулак в фарш, стало понятно, когда мы уже в больнице увидели чужие раны.

11 августа меня с коллегой из видеоотдела задержали возле французского посольства, когда мы пытались снять якобы российские джипы. Нас жёстко запаковали: лицо в пол, пластиковыми стяжками перехватили руки сзади. Передали другим анонимам в масках. Они нас избили перед отделением – потом бросили на пол и избили в отделении ГУБОПиК. Головой о стену, и ногами на полу. Это то ли правда какое-то устрашение, то ли они просто знали, что всё это сойдёт им с рук.

Когда какой-то аноним в маске бьёт тебя и у него есть полный карт-бланш на любую жесть, ты в этот момент просто думаешь, как минимизировать последствия этого неадекватного поведения.

Тебя бьют головой о стену, а ты прикидываешь ущерб заранее: вот придётся, наверное, новые зубы вставлять, нос сломанный править. Каких-то чувств, вроде ненависти или злости, к “правоохранителям” в этот момент вообще не испытываешь – настолько бессмысленно они себя ведут.

Наше задержание происходило, кстати, на следующий день после того, как резиновой пулей выстрелили в журналистку “Нашей Нивы” Наталию Лубневскую. Да мы и сами видели, как ОМОН бросался в сторону прессы на “Пушкинской”.

Стало понятно, что носить на себе надпись “Пресса” – это быть мишенью.

Поэтому мы на короткие высадки жилеты не надевали. И в отделении после побоев нас пожурили за их отсутствие и под давлением вынудили подписать предупреждение об экстремизме.

Тогда стало окончательно ясно, что, хотя препятствие работе журналиста – уголовное преступление, виновным в любом случае будешь ты. 

Потому что закон трактуется только в сторону тех, у кого есть сила и оружие. Самое забавное, что человека, который допрашивал нас в отделении, похоже, больше заинтересовало фото красивой девушки из нашего офиса, чем снимки этих джипов, за которые нас взяли.

При задержании у меня была совсем новая камера – CANON EOS-1D X MARK III. Когда меня начали паковать, я просто старался держать её над головой, как новорожденного Симбу из “Короля Льва”. Один из людей в маске, видимо, всё понял, и когда мне начали закручивать руки, он аккуратно взял у меня камеру. Мне повезло, и камера осталась цела. А вот коллеге нет: камера и объектив при задержании разбились, а это урон как минимум на $ 3000. 

Бороться с выгоранием в таком графике сложно – да ты о нём особо и не думаешь. Потому что когда все такие раскачанные – очень сложно остановиться. Просто приходишь домой, между делом ешь, ложишься спать, а утром тебя подбрасывает, потому что уже новые инфоповоды, да и спишь тревожно. Такая мобилизованность помогает бороться с негативом. Задержание и избиение, к примеру, меня практически не задели.

А вот от марша у Стелы я был выжат как лимон – с позитивными эмоциями, оказалось, даже гораздо сложнее справляться, чем с негативными.

Я никогда такого не ожидал, но когда люди узнают, что мы из Onliner, они пытаются помочь любыми способами: предоставить интернет, подать воды, подвезти, морально поддержать. Чувствуешь себя частью настоящей нации.

Во всех этих обстоятельствах очень важно быть в команде если не +1, то хотя бы 0. Главное не быть -1. Потому что если начинаешь где-то быть невнимательным (как мы, когда выбежали снимать эти джипы), то это только тормозит все процессы и делает всем хуже: ты тратишь весь вечер на снятие побоев, какие-то выяснения.

Нужно помнить, что законного отношения к тебе точно не будет и ты только потеряешь время из-за своей неосторожности».

Виолетта Савчиц, фриланс-фотограф

«Постоянная тревога и непредсказуемость – то, с чем журналистам приходится теперь жить каждый день. Гранаты, слезоточивый газ, резиновые пули – к этому точно нельзя подготовиться. Задержать могут где угодно и как угодно. Что со мной и произошло еще до выборов – 15 июля.

Я снимала, как люди пришли в ЦИК подать жалобу на нерегистрацию Бабарико и Цепкало кандидатами в президенты. Я возвращалась домой после события. На Немиге остановился минивен, из него выбежали шесть человек и схватили нас с коллегой.

Неизвестные не объяснили, почему нас задерживают. На меня кричали, запрещали поднимать глаза.

Неопределённость пугает больше всего. Мы не знали, куда нас везут и что с нами произойдёт дальше: закопают ли в лесу, заведут уголовное дело или конфискуют технику. В итоге нас привезли в Заводское РУВД, поставили лицом к стене, задавали много вопросов. Смотрели фотографии на камере, флешку не конфисковали. Через час меня отпустили.

Первые пять дней после выборов я фотографировала в режиме робота: ноль эмоций, все чувства подавлены. Запомнился день 14 августа, когда я снимала шествие рабочих МТЗ к Дому правительства. Толпа подошла к зданию, оттуда выбежали военные с автоматами. Они опустили щиты, возникла такая иллюзия безопасности – и люди начали обнимать и целовать силовиков. Это был мощный момент. Правда, потом все поругались и стали травить девушек, которые обнимали военных.

Один из моих снимков стал вирусным: это фото “противостояния” 73-летней Нины Багинской и военных на Стеле. На снимке её и военных разделяет колючая проволока. Даже Министерство обороны опубликовало это фото в своём неоднозначном материале.

Когда работаешь без передышки, выгореть очень легко. Против выгорания есть только одно средство – отдых. Но когда отдыхаешь, чувствуешь вину и синдром FoMO. Я пытаюсь справляться со всем этим с помощью медитации и психотерапевта».

Больше интервью и фотографий здесь.

Фото на заставке: Виолетта Савчиц

---

Ещё материалы по теме:

Психологическая online-помощь для журналистов

19 журналистов лишены аккредитации для работы в Беларуси после выборов президента

Новая Беларусь. Что дальше? Видео экспертно-аналитического клуба

---