Юлия Якубицкая – девушка Петра Слуцкого. Высокая, заметная и энергичная. О жизни «в режиме СИЗО» она рассказывает также энергично и бодро. Говорит, даже не представляла, что её может коснуться подобное.
Пётр Слуцкий был задержан 22 декабря 2020 года в офисе Пресс-клуба Беларусь. 31 декабря задержанным по этому делу было предъявлено обвинение в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 243 УК (уклонение от уплаты налогов в особо крупном размере). Сейчас Пётр находится в СИЗО № 1 в Минске. Пётр Слуцкий и другие задержанные сотрудники Пресс-клуба Беларусь признаны политзаключёнными.
«Вашу маму задержала финансовая милиция». Пресс-клуб попал под пресс
«Время замерло. В каком состоянии я была в момент задержания Пети, так и двигаюсь дальше. Делаю, что могу: собираю передачи, пишу письма», – рассказывает Юлия.
Голос у неё сильный и уверенный. Говорит, что теперь всё в её жизни подчинено графику – графику СИЗО: пришла с работы, сходила в магазин, покормила котов (у Юлии сейчас живёт три кота, один из них Петин), написала письма. Всё. И надо постараться лечь спать до 11 вечера, чтобы встать в 6 утра. Приоритет – закрыть вопросы, которые есть у Пети. Времени на себя особо нет.
– Правда, недавно подруга взбодрила. В честь моего дня рождения подарила мне поход в комнату «Бей Посуду». Это небольшая комната, ты приходишь и бьёшь тарелки и бутылки о стену. Очень бодрит. И немного помогло отвлечься.
Для Юлии важно выбрать что-то интересное, что можно отправить в письме: игру, разукрашку, наклейки, оригами.
– Я не стесняюсь того, что близкий человек в заключении. Прихожу в магазин, если мне что-то надо, и говорю, что у меня парень в СИЗО. Покупала ботинки в ЦУМе, сказала продавщицам, что нужна обувь без шнурков и металлических вставок для парня, который в СИЗО. Они так засуетились, чтобы помочь, позвали охранника с металлодетектором, чтобы проверить, есть ли металлические части в ботинках.
Покупала термобельё – тоже очень отзывчиво реагировали, смотрели вещи даже на складе. Ни разу не было отстранения. Я чувствую поддержку.
Сейчас выборка очень большая. Каждый может оказаться в СИЗО.
На работе меня понимают и поддерживают. Это государственная организация. Я сказала другу, он – начальнице о том, что произошло. Мне кажется, в моём рабочем окружении все адекватно оценивают эту ситуацию.
Начиная с 12 января начали приходить письма. Хоть какая-то информация. Петя немногословен. Немного пишет про быт, про день сурка: проснулся-умылся, позавтракал, почитал книгу, посмотрел телевизор, научился играть в нарды, написал письма – вот уже и вечер. Пишет, что спит на втором этаже трёхярусных нар, что выспался наконец и что сбрил усы.
Следственные действия не ведутся, они просто сидят, насколько я знаю.
Ждём 22 февраля (до этой даты продлён срок задержания – ред.). Я думаю, что Петю изначально не собирались задерживать, и, если бы он не был в тот момент на работе, ситуация могла быть иной. Я так хочу думать.
Я вижу по письмам, что у Пети нет уныния, хотя человек ведь может всё и не выказывать…
Петя никогда не говорил, что любит меня, как-то без этого обходились. А теперь в каждом письме: «Я тебя люблю».
Меня «кроет» только в моменты, когда я читаю письма и пишу письма. Потому что вспоминаешь, думаешь. У меня был день рождения, я принимала поздравления, друзья пришли, но, конечно, я помню о том, что происходит.
Но и сказать, что я унываю, тоже не могу. Самые тяжелые дни – первые. Я удивляюсь психике, которая ко всему адаптируется. Но у меня качели: сегодня я бодрая, а завтра…
Живу мыслями, что ещё я могу: написать письмо, сфотографировать что-то, распечатать и прислать в письме. Я ведь всего не знаю о жизни там. Меня успокаивает то, что Петя был в армии, а это тоже определённый опыт лишений, поэтому надеюсь, что со всеми трудностями он справляется.
В письме Петя попросил передать блок сигарет. Последний год он не курил, но там все курят. Ещё говорят, что сигареты там – валюта. За четыре пачки можно добыть новый матрас, но я не могу представить, как это действует и как там можно что-то «добыть».
Мы не говорили с Петей о возможном задержании, поэтому было очень неожиданно.
Я общаюсь по скайпу с психологом. К слову, её парня в августе задержали, арестовали на 15 суток, позже они уехали из страны. Мы обсуждали важность штампа в паспорте, она сказала, что без официального брака я не смогу попасть в тюрьму к человеку или в реанимацию. Я помню, что подумала: зачем мне эта тюрьма?! Это вообще не было в топе причин для вступления в брак.
Мы с Миколой Шакелем об этом говорили, и он заметил, что их с Аллой Шарко решение официально жениться было очень правильным. Теперь он ни от кого не зависит, когда носит передачи, даже может рассчитывать на гипотетическую встречу в СИЗО, которой, вероятно, не будет…
Первые дни страшно было, потому что не знаешь, где человек. Это сейчас понятно – в СИЗО. А тогда: где он, что произошло? Ничего не знаешь и не понимаешь. Я как хвостик ходила за Сашей Слуцкой. Мне казалось, что это бред какой-то, разберутся и отпустят.
В передачах не любят необычные вещи: игра UNO, грейпфрут, сгущённое молоко, кус-кус… У тех, кто в СИЗО, есть денежный счёт, и они могут что-то купить в ларьке, который там находится. Я представляю себе, что это такая тележка, как в самолете, которую везут по коридору и ты там покупаешь…
Они там не сдаются, они чувствуют поддержку. Пусть не получают всех писем, но через передачи. К слову, если человек в заключении, помощь ему – весомая статья в бюджете. Передачи, адвокаты… это чувствуется.
Мы никогда конкретно не говорили об эмиграции. Думали о том, как будем строить дом. Денег ни у кого нет, но нам нравилось ездить смотреть участки и фантазировать, как это может быть.
Я работаю с 8.30, передачи принимают с 8 утра. Я не могу постоянно отпрашиваться с работы, но хожу каждый день, чтобы передать таким образом весточку. Встала в 6 утра, быстренько собрала передачку, поехала туда к 8, заняла очередь. К 8.30 успела на работу.
В коморке для приёма передач сразу узнаёшь людей, которые приходят к задержанным в последнее время. Это или интеллигентные женщины в перчаточках с робким голосом, или молодые люди хипстерского вида.
Я не испытываю надежд. У меня нет мысли, что в феврале точно выпустят. Сколько сидит Александр Василевич, журналистка Катя Борисевич? Почему в этой ситуации должно быть по-другому? Читаю о судах: сроки в колониях, «химия».
Я только сейчас узнала, что такое «химия» – погуглила, до этого такое знание мне не было нужным.
Мы начали встречаться с Петей в начале 2020 года. Было пару спокойных месяцев, а потом: коронавирус, закрыли границы, выборы. Год так год!
Я сомнений насчёт Пети и до этих событий не имела. А эта ситуация всё хорошее в людях показала. Отец Пети интроверт, и мы мало общались, а сейчас созваниваемся, с Сашей всё время на связи (сестра Петра, Александра Слуцкая – ред.). Мы сейчас вместе до конца, до победы. Одна семья, одна стая.
Конечно, хочется верить, что всё быстро закончится. Но я смотрю, как проходят суды – это всё показательно. Я не настраиваюсь… Вижу, как девочки надеялись… И потом не отпускают. Это больно!
Текст – Ольга Хвоин, фото – Елена Михневич. Источник: БАЖ
СИЗО-1, улица Володарского, 2, Минск, 220030.
Первым классом или «заказным с уведомлением». Вкладывайте, пожалуйста, обратный конверт с маркой.
Кому:
Письма можно отправить и через онлайн-сервисы: письмо.бел или vkletochku.org
Как проходит обычный день на «Володарке». Юлия Слуцкая написала дочери
Сергей Якупов: «Они размахивали пистолетом, поставили меня на колени, ударили два раза по голове»
Кожны тыдзень атрымлівай на пошту: якасныя магчымасці (гранты, вакансіі, конкурсы, стыпендыі), анонсы івэнтаў (лекцыі, дыскусіі, прэзентацыі, прэс-канферэнцыі) і карысны кантэнт
