Как изменились условия работы иностранных корреспондентов в Беларуси и России за последние годы? Зачем швейцарское телевидение делает репортажи из Беларуси? Про это и не только на встрече в Пресс-клубе мы поговорили с журналисткой Швейцарского телевидения SRF Люцией Чирки, которая освещает события в Украине, России и Беларуси.
В феврале 2020 года я была в Беларуси – там открывалось посольство Швейцарии. Кажется, я тогда получила аккредитацию в течение дня. Всё было легко. Сейчас получить аккредитацию очень сложно. Всё поменялось не только для местных журналистов, но и для западных.
После июня 2022 года я больше не получаю постоянную аккредитацию в России. Когда началось вторжение, я была в Киеве, и МИД РФ посчитало, что я недостаточно быстро вернулась оттуда [из Киева]. Каждые три месяца я отправляю документы на аккредитацию, зная заранее, какой получу ответ. То, что раньше было в Беларуси, сейчас происходит в России. В Беларуси говорят, что твои документы рассмотрят, ответят побыстрее, но ты никогда не получаешь ответ. Я звонила каждый день в МИД Беларуси и спрашивала, как дела с моей аккредитацией.
Думаю, что сейчас очень сложно работать на месте, даже если бы было такое желание. Я знаю журналистов, которые не могут въехать в Беларусь или Россию, потому что не получают аккредитацию. А приехать и работать без неё – велики риски. В течение нескольких дней тебя могут найти – и ты получишь запрет на въезд.
В последний раз я была в Беларуси в октябре 2021 года. Я поехала туда одна, без оператора, потому что не хотела подвергать другого человека опасности. Я всё делала сама: снимала на телефон, монтировала. Но монтировала уже не в Беларуси – из соображений безопасности. Я помню это ощущение постоянной слежки.
В нашей редакции я отвечаю за освещение событий, происходящих в России и так называемом «постсоветском пространстве».
Интерес к этим странам у меня появился ещё в 2010-м. Первый раз я попала в Россию в 2011 году. Тогда были первая волна протестов, думские и президентские выборы, «болотное дело». Меня это всё интересовало, и чтобы ориентироваться в ситуации и понимать контекст, я начала учить язык. К слову, курс русского языка у меня был в Минске зимой 2013-2014 года. Но я не доучилась: начался Майдан, и я срочно выехала в Киев.
Хочу отметить, что за это время отношение европейцев, в частности швейцарцев, к «постсоветскому пространству» всё-таки изменилось. Раньше, когда говоришь «Беларусь» или «Минск», твои собеседники практически всегда спрашивают: «Где это?». Кроме того, не особо кто-то понимал разницу между россиянами, украинцами и беларусами. Я же в такие моменты всегда думала: «Ну открой ты Google-карты, ну посмотри, где заканчивается одна страна и где начинается другая!»
В последние годы, особенно после 2020-го, многие хорошо знают, что есть Беларусь, есть Украина, и какая разница между жителями этих стран.
Я помню, как уговаривала редакцию сделать сюжет про парламентские выборы в Беларуси в 2019 году. Я считала это важным. В итоге я поехала, но одна – редакция не выделила бюджет на оператора. Тем не менее, я всё равно убеждена: жителям такой маленькой страны как Швейцария необходимо знать, что происходит в большом мире, в других странах. Было бы неправильно показывать только то, что происходит в Швейцарии.
Иногда сложно уговорить редакцию делать материалы по не совсем понятным ей темам. Поэтому нужно находить данные, которые покажут, что твоя тема релевантна и представляет общественный интерес. Например, про домашнее насилие в России: можно показать, сколько женщин страдают от этого.
Если говорить про отличие России от Беларуси, то, как мне казалось, люди в Беларуси не видят друг в друге угрозу. Беларусы более открытые, с ними проще поговорить на улице, найти контакт. Из-за того, что страна более компактная, как мне кажется, у людей есть осознание, что они могут что-то делать и на что-то влиять. «Россия – огромная страна. Что я могу изменить? Я маленький человек». В этом представлении, как мне видится, и есть большая разница между Россией и Беларусью.
Я хотела бы, чтобы про Беларусь было больше материалов. Помню, как снимала Дарью Лосик у неё дома. Уже тогда у меня было ощущение, что на неё будет оказано большое давление. Сейчас Дарья за решёткой. Это ужасная история. Мне хотелось бы, чтобы был сюжет про неё и то, что с ней случилось.
Не могу сказать, что у Беларуси сейчас хороший имидж. Конечно, страна была известна и ранее: как первая или последняя диктатура в Европе. Сейчас – что в Беларуси много репрессий, политзаключённых, страна под контролем Кремля, и в принципе непонятно, что там происходит. Я думаю, что в первую очередь сейчас Беларусь ассоциируется с войной в Украине.
Однако то, что происходит в Украине, привлекает больше внимания, чем события в Беларуси. Это звучит страшно, но, к сожалению, сейчас такая ситуация.
Однажды в воскресенье утром я решила попить кофе с подругой. Мы ждали зелёный сигнал светофора, когда напротив нас резко остановился микроавтобус и из него выбежали несколько человек в чёрном и в балаклавах. Я очень нервничала, кричала, кто я, что у меня есть аккредитация, что покажу все документы, что они не имеют права меня задерживать. А мои друзья даже не пытались что-то говорить этим людям в балаклавах. Потом нас увезли.
В подвале РУВД было много людей. В какой-то момент сотрудники позвонили в отделение по миграции, и в РУВД приехала элегантная женщина. Она проверила мои документы и сказала, что меня надо отпустить. Поскольку я была с друзьями, я пыталась добиться их освобождения тоже: говорила, что они были со мной, что мы никакие преступления не совершили. Глава РУВД тогда ответил, что мои друзья – беларусы, с ними разберутся. Мне сказали, что наверху меня ждёт посол Швейцарии. Я наивно думала, что скажу ему, что не уйду из РУВД, пока не отпустят моих друзей. Конечно, никакого посла в РУВД не было.
Я стояла на улице и не понимала, почему мне можно уйти, а моим друзьям – нет. Единственное, что я могла сделать в этой ситуации – озвучить её. Вечером я вышла в эфир и сказала, что до сих пор не знаю, где мои друзья.
До того момента я лично не сталкивалась с беларусскими судами. Но после этого «суда» над моими друзьями я поняла, что эта система не рабочая. Я выступала как свидетель. Мне было важно рассказать, что мы ничего не делали. Во время судебного заседания стало понятно, что приговор уже был написан заранее. Там написали, будто мы устроили митинг, шли и махали флагами, кричали лозунги, а ведь это было совсем не так.
Однако людям в Швейцарии совершенно непонятно, что происходит в Беларуси. Полицейские на улице не вызывают у них страха. Если видишь какой-то микроавтобус – тебе не страшно. А у меня, к слову, после того случая в Беларуси какое-то время была бусофобия. Для людей в Швейцарии представитель власти – это не угроза, поэтому объяснить швейцарцам ситуацию в Беларуси не очень просто, но важно.
Я знаю, что некоторые швейцарцы считают, что вечно смотреть на ужас невозможно. Я это понимаю. Другие корреспонденты делают репортажи с концертов, освещают «нормальные» темы. Но не показывать реальность – неправильно. Надо чувствовать ответственность перед людьми, которые переживают ужас в Украине, сидят ни за что в СИЗО, тюрьмах. Я не могу себе позволить сказать: «Ладно, я не хочу слышать эти плохие новости». Если у тебя есть выбор – это привилегия. Но у других людей просто нет возможности уходить из ситуации.
Самая важная задача для журналиста – показывать реальность. И делать это, даже если тебе сложно. Нужно найти какой-то способ, который поможет не выгореть. Возможно, это прозвучит странно, но мой способ – это моя собака. Я знаю, что мне надо сходить с ней на улицу и что она не даст мне сидеть круглосуточно перед компьютером.
Кожны тыдзень атрымлівай на пошту: якасныя магчымасці (гранты, вакансіі, конкурсы, стыпендыі), анонсы івэнтаў (лекцыі, дыскусіі, прэзентацыі, прэс-канферэнцыі) і карысны кантэнт
